«Неисповедимы судьбы Господни! Благоволивши почтить Пресвятую Богородицу на горе Почаевской, и таким образом осчастливить христианский род спасительными средствами, Господь прежде всего отличает эту св. гору Материнскою Стопою, дабы затем уготовить Себе и Своей Матери путь к вожделенному обитанию между верующими... в иконе Своей Пресвятой Мат.ери, подавая от нее всякому приходящему обильные милости и неисповедимые Свои благодеяния».
(«Преславная гора Почаевская» 1807 г., стр. 6).

В середине XVI века на Волыни, недалеко от Почаева, в поместье Орле, (в настоящее время Урля) жила благочестивая православная помещица Анна Ерофеевна Гойская. Происходила она из старинного дворянского рода Козинских. Помещица осталась вдовой после кончины своего мужа Василия Богдановича Гойского, бывшего судии земства Луцкого.
В ту пору через Волынь проезжал греческий митрополит Неофит, ездивший, как и многие восточные иерархи того времени, за помощью в щедрую православную Москву. В 1559 году, проезжая через имение Гойской, он по усиленной просьбе «ее милости» остановился в ее доме и, как говорит «Преславная гора», «пробыл здесь несколько времени, отдыхая от путных трудов своих».
Богобоязненная Гойская сердечно приняла у себя высокого гостя и по обычаю русскому оказывала ему самое глубокое уважение и «всякое угодие». В благодарность за гостеприимство митрополит на прощание благословил се древней иконой Богоматери с Предвечным Младенцем, которую привез с собой из Константинополя. Он всегда хранил икону при себе как родовую заветную святыню, пока Промысел Божий не подсказал оставить ее на Волыни у радушной помещицы.
Икона, подаренная Анне Гойской, имела (по описанию А. Ф. Хойнацкого) 6,1/4 вершка в высоту и 5,1/8 вершков в ширину (32,8x26,88см). Написана она масляными красками в строго-византийском стиле, на простой липовой доске, подбитой снизу (чтобы не гнулась) двумя дубовыми перекладинами (шпугами). Как говорит «Преславная Гора Почаевская», первоначально икона была покрыта тонким серебряным покрытием, сделанным наподобие ризы. Но со временем риза эта потерлась и обветшала, так что местами на ней недоставало целых кусков, поэтому впоследствии она была заменена новой, сделанной из мелкого жемчуга.
Икона (типа «Умиление») изображает Матерь Божию в пояс с Предвечным Младенцем на правой руке. В левой руке Пресвятая Богородица держит плат, которым прикрыты ноги и спина Богомладенца. Господь Иисус Христос положил левую руку на плечо Матери, а правую поднял для благословения; Богородица преклонила пречистый Свой лик к главе Сына, выражая Свою сердечную любовь к Нему «милым и выразительным соединением Своего материнского лица с личиком Сыновним». Вверху на иконе мы видим обычную греко-славянскую надпись в виде монограммы, означающую Мария Дева; с правой, со стороны Спасителя, находится монограмма Иисус Христос. Помимо этого на иконе есть еще семь миниатюрных изображений святых на клеймах. Справа вверху, как гласит надпись, изображен пророк Илия, ниже — св. мученик Мина; слева — св. первомученик Стефан, ниже — преподобный Авраамий. Нижние изображения — лики трех святых жен: св. мученицы Параскевы, великомученицы Екатерины и св. мученицы Ирины-девы.
Святая икона, оставленная Неофитом у Гойской, не сразу начала являть свою благодатную силу. «Была долгое время икона, — по свидетельству «Горы Почаевской», — в храме блаженной памяти дворянки Гойской», и только около 30 лет спустя домашние Гойской начали замечать исходящий от нее какой-то необычный свет. Произошло это около 1597г., в самый разгар церковной унии, введенной Брестским собором 1596 года. Внимательный православный христианин ясно увидит в этом особое действие Промысла Божьего, Который вместе с горькими испытаниями со стороны унии, уготовлял нашим предкам и благодатное утешение в чудотворной иконе Пресвятой Богородицы. Матерь Божия от лет древних избрала гору Почаевскую в место селения Своего на защиту народа православного, для его ободрения, спасения и утешения.
Слуги известили Гойскую о «благодатной светлости, виденной возле иконы Неофитовой», но она долго не хотела верить их рассказам, пока сама не увидела во сне икону «в великом свете». Но «не веруя снам», Гойская не обратила внимания и на это видение, пока наяву не увидела свет, исходящий от иконы. Она начала относиться к чудной иконе с особым благоговением, поставила ее на более приличном месте, велела возжечь перед ней неугасимую лампаду. Прошло немного времени, и благодатная сила, исходящая от образа, известила о себе первыми чудесами.
У Гойской был родной брат Филипп Козинский, слепой от рождения. Уверовав в силу иконы, она убедила его обратиться с молитвой ко Пресвятой Богородице перед чудным Ее образом, «дабы многомощным Своим прошением у Бога Она испросила ему у Господа зрение». И лишь только он помолился с верой перед благодатной иконой, как тотчас отверзлись очи его, «подобно евангельскому слепорожденному». Он стал видеть, как будто никогда и не был слепым. После столь несомненного чуда, происшедшего на виду у всех, Гойская уже не решалась держать икону у себя, а собрав иноков, священников и множество православного народа с крестным ходом и «пением богодухновенным» перенесла ее на гору Почаевскую и отдала на вечное хранение монахам, обитавшим в пещерах. Тогда же Гойская делает богатые пожертвования для находившейся при пещерах деревянной Почаевской Успенской церкви: земли, сенокосы, шесть оседлых семейств крестьян, десятину всякого хлеба, собираемого в ее имении. Именно в этой церкви была первоначально поставлена чудотворная икона Божией Матери.
Чудесное исцеление Филиппа Козинского и торжественное перенесение иконы из имения Гойской к почаевским насельникам произошло, вероятно, в самом начале 1597 года. Так уже 1 февраля 1597 года Гойская составляет «для большей славы Божией Матери» «фундушевую запись» на устройство вместо пустынной пещерной обители общежительного Почаевского монастыря «для жительства в нем восьми чернцев людей добрых, побожной жизни, не иного исповедания, как только греческого, подчиненных восточной церкви, и двух дьячков («послушников»). Анна Гойская скончалась в 1617 году, оставив свое имущество вместе с Почаевом своему племяннику Андрею Фирлею, каштеляну Бельзскому, позже ставшему воеводой Сандомирским.
Еще в 1607 году, по свидетельству «Горы Почаевской», «по произволению фундаторки умножилось число иноков», но для обители «бед полны настали часы». Прошло уже более трехсот лет с тех пор, как Русь сбросила с себя татаро-монгольское иго, но набеги отдельных татарских отрядов из Золотой Орды все еще истязали Волынскую землю. Они предавали огню и мечу все, что встречалось на их пути. В 1607 году один из таких отрядов подступил к обители Почаевской; в то время, как говорит местное предание, некий монах проходил по горе, «молитвы совершая». Татарин, заметя его, в надежде добыть себе невольника напал на монаха, но увидев, что тот стар, ударил его со злости саблей и обезглавил. Инок, который должен был тотчас умереть, взял в руки свою отрубленную голову и, донеся ее до монастыря, положил перед чудотворной иконой Богоматери и только тогда предал дух свой Господу к общему изумлению всех и в « похвалу Пресвятой Деве, избравшей Свою икону Почаевскую в явление власти могущества Своего»(«Гора Почаевская», стр. 6).
Тогда игуменом Почаевским был угодник Божий преподобный Иов (более подробно о нем можно прочитать в книге «Житие и поучения Преподобного и Богоносного отца нашего Иова игумена и чудотворца Почаевского»).
Однажды, когда преподобный Иов молился в своей пещере пред благодатной иконой, вдруг необыкновенный свет озарил ее и более двух часов отражался из глубины на противолежащей церкви к величайшему удивлению ученика его, блаженного Досифея, удостоившегося быть свидетелем этого необычайного явления. Это произошло около 1623 года, в то самое время, когда наследник Гойской, Андрей Фирлей, поднял гонение на обитель Почаевскую. Будучи сам протестантом, приверженцем «ереси лютерския», отличаясь характером дерзким, своекорыстным, Фирлей особенно не мог примириться с богатыми вкладами, которые Анна Гойская пожертвовала для обители Почаевской. Не убоявшись «страшного суда пред Престолом Божиим», на который так решительно «позывала» составительница «фундушевой записи» всякого нарушителя ее воли, Фирлей после смерти завещательницы стал всячески «портить» и нарушать фундуш, постепенно отбирая у монастыря завещанное ему имущество. А 10 июня 1623 года он натравил на обитель шайку своих буйных слуг, бывших «такожде лютерами», которые, разграбив монастырское имущество, похитили и чудотворную икону. «Ибо, говорил он, — пишет «Преславная гора Почаевская», — если возьму чудотворную икону, иноки не возмогут оставаться на этом месте». Около двадцати лет находилась святая икона у безбожного Фирлея в совершенном забвении и небрежении. Но не забывали о ней иноки почаевские, и в особенности преподобный Иов, игумен Почаевский. После этого грабежа ревностному игумену более четверти века пришлось вести судебный процесс с Фирлеем, неоднократно бывать в Кременецком и Луцком судах, подавать разные иски и жалобы, и в конце концов, несмотря на неравную борьбу с богатым вельможей, добиться частичного успеха — венуть то, что оставалось от похищенного. Перед самой своей смертью (1647) Фирлей должен был покончить тяжбу актом примирения с иноками, «не в унии состоящими». Да и для него самого эта «война» с Богородицей и Преподобным окончилась явным поражением и вразумлением. 1641 год, созвав гостей и устроив им угощение, Фирлей, «от радости диавольской не ведая, что более делать», «на большее поругание веры православной» нарядил свою жену в церковные облачения и дал ей в руки потир, она изрекала хулы, а для издевательства принес еще и Почаевскую чудотворную икону Божией Матери, намереваясь, видимо, потешиться на людях каким-нибудь шутовским спектаклем. Но Пречистая не допустила такого поругания Своей иконы, и едва началось это бесстыдное действо, как на Фирлсеву жену «напал бес лют», которым она «дручима была». Это произвело впечатление даже на самого Фирлея, «стряссние бесом» продолжалось до тех пор, пока святая икона не была возвращена обители.
С этого времени чудотворная икона никогда не оставляла Горы Почаевской, сияя чудесами и «знамениями многими» во славу обители и спасение всех с верою к ней притекающих.
До нашего времени не дошла запись тех чудес, которые могли поизоити во время пребывания чудотворной иконы в козинском замке Фирлея, да и период военных дествий (1648-1651гг.) не благоприятствовал постоянному ведению записей.
Но с окончанием войны (1651 г.) к Почаевской иконе снова стало приходить много народа, и от нее начали истекать новые многочисленные знамения. Многие из них не только записаны в летописях обители, но и нередко задокументированы судебным порядком в разных актах, и до нынешнего времени хранящихся в Почаевской Лавре. 2 ноября 1661 года помещик Иван Лобос засвидетельствовал в апробации своего завещания в Кременце, «что он, будучи посещен от Господа с немалого времени тяжкою болезнью, и потом, по обету, побывав на богослужении в монастыре Почаевском, здесь, при чудотворной иконе и Стопе Пресвятыя Девы и при мощах блаженного отца Иова..., за молитвами их святыми, удостоился особой милости и доброго здоровья...» («Преславная Гора Почаевская», стр. 11, «Подлинное завещание Лобоса», см. архив Почаевской Лавры дело №3/50).
Об иконе и Стопе Пресвятой Девы летописец монастырский 1662 года замечает следующее: «В повете Кременецком Воеводства Волынского, на дороге между Кременцем, Вишневцем и Бродами от нескольких сотен лет находится монастырь и каменная Успенская церковь на горе в скале, с чудотворным образом Пресвятой Девы; испокон веков этот монастырь именуется Почаевом...» («Преславная Гора Почаевская», стр. 11 на обор.).
В 1672г. чудодейственная сила Почаевской чудотворной иконы была признана в судебном процессе «за оскорбление места святаго» между монастырем Почаевским и неким Вацлавом Искрою. В приговоре Искре, оглашенном 15 февраля 1672 года и записанном в градских Кременецких книгах 13 июля 1673 года, между прочим, читаем следующее: «должен будет он (Искра) для умилостивления величия Божия за оскорбление места Пресвятой Девы лежать крыжом (т. е. на полу с распростертыми накрест руками) пред чудотворною Ея иконою, в церкви, литургий 10...».
Кроме того в сказаниях Почаевской Лавры находим разные свидетельства о многих знамениях и чудесах, совершившихся от чудотворной иконы в первый период ее истории (до 1720 г.).
Так, 19 октября 1664 г. получил исцеление слуга православной почаевской помещицы г. Хойнацкой, в девичестве Чесниковой-Бельзской. Слугу звали Давид по прозвищу Гайдук; много лет страдал он тяжелым «телесным недугом» — необычайной головной болью, «от которой глаза у него повылезали наверх, так что он не мог ничего видеть». Сострадая положению несчастного (припомнив, вероятно, евангельскую историю о сотнике и его слуге), благочестивая помещица послала в монастырь своего слугу Симеона, с покорнейшей просьбой к игумену Ефрему Шацкому, чтобы он помолился за страждущего перед благодатной иконой Богоматери и дал святой воды от цельбоносной Стопы для помазания очей больного слуги. И лишь только все это было исполнено, как болезнь несчастного прошла, и он стал видеть по-прежнему хорошо, будто больным никогда не был.
В том же 1664 г. заступлением Божией Матери последовало дивное воскрешение сына помещика Ивана Жабокрицкого из Перевередова. Еще незадолго до этого, в том же 1664 году, Симеон получил исцеление в Почаевском монастыре от огромного бельма на левом глазу, омывшись святой водой от Стопы Богоматери. Немного спустя, он снова тяжело заболел и умер. Родители с горестью оплакивали невозвратную потерю и приготовляли тело к погребению. Но соскорбя родителям, благочестивая бабушка умершего, обратилась со слезами к Пресвятой Богородице: «Пречистая Дева в образе Почаевском, — взывала она, — сего внука моего посвящаю Тебе, только яви благодать Свою на нем; призри на слезы родителей его и соделаи его живым и здоровым». После этого умерший пролежал от ночи до полудня; в полдень он вдруг протянул руки и заговорил со своей матерью, прося у нее есть и пить, и вскоре встал со смертного одра своего здоров во славу Божию и к утешению родителей.
Не менее замечательное чудо совершилось в декабре 1664 года, когда заступлением Божией Матери, получил исцеление некто Василий из Ялович, страдавший, по-видимому, полным параличем, до чудесного исцеления он ничего не видел и не мог двигаться.
В 1665 году, силой Божией Матери снова совершено было еще одно дивное воскрешение внезапно умершего мужа по имени Василий Шкарпитка, из села Пельчи, что под Дубно. Заснул он под вечер в субботу мясопустную, а к ужину его обнаружили умершим. Безутешная бедная вдова с горестью оплакивала смерть мужа и кормильца. На горький плач ее собрались соседи и, утешая, указывали ей на великие милости Божией Матери, являемые на Горе Почаевской, убеждали, что Она не оставит и ее. Тогда несчастная с плачем возопила: «Пречистая Дево, чудеса творящая в образе Почаевском, призри на мое сиротство, в котором печальную оставил меня муж мой с детьми моими». Умерший же был омыт, наряжен, и на другой день пригласили священника для его погребения. Внезапно умерший поднялся и попросил пить и есть. Потом он рассказывал, что когда уснул, взяли его какие-то два юноши и повели на высокую гору к палатам, сияющим «неизмерною светлостию», «и я,— говорил он,— уже с радостью готов был войти в оные, как вдруг из них вышли два старца и велели мне воротиться назад. Тогда те же юноши привели меня ко рву смердящему и показав на горе величественную церковь, чтоб я пошел в нее и помолился, толкнули меня в этот ров, — вот я и встал, как меня видите». Затем из Лаврских записей 1665 г. мы узнаем о следующих исцелениях на горе Почаевской: 1) некоего Кондрата из села Бубнова «от тяжких смертельных струпьев на теле»; 2) Екатерины Брудбеловской из села Романова, из-под Олыки, от страшной болезни, от которой, как ей казалось, все кости крушились в теле ее; 3) ковельского слесаря Никиты Наумовича от тяжелой слепоты, постигшей его, как следствие сильной головной боли, которая продолжалась десять седмиц.
В 1666 году некий шаповал Чагорко из Ковеля, клятвенно засвидетельствовал на горе Почаевской, что, в 1665 году он неожиданно получил исцеление от болезни, давши обет поклониться в том же году чудотворной иконе в праздник Успения Божией Матери. Но прошел праздник, и он забыл о своем обете. Тогда в другой раз Чагорко заболел еще опаснее и только после вторичной клятвы исполнить свой обет получил выздоровление. Затем он немедленно прибыл на гору Почаевскую засвидетельствовать о своем исцелении. Подобно этому, в том же 1666 году, получили исцеление молитвами к Пресвятой Богородице перед чудотворной Ее иконой Почаевской: Зиновий Иващук — от сильного кровотечения, некий господин Стефан Ледуховский — от страшного вереда, образовавшегося на левом глазу, тогда как многие считали, что он потеряет этот глаз.
По Лаврскому преданию, в 1674 году, незадолго перед нападением татар на Почаевскую обитель, чудотворная икона плакала в продолжение четырех седмиц и тогда, как говорит «Гора Почаевская», множество болящих, слепых, хромых и «от бесов стужаемых» принимали исцеление молитвами Пресвятой Богородицы. В том же году последовало замечательное избавление почаевского инока от татарской неволи по милосердному заступлению Божией Матери в чудотворной в иконе Ее Почаевской. Находясь в татарском плену, инок часто вспоминал богослужения и песнопения церковные в родной обители на Почаевской горе. И вот однажды, в праздник Успения Пресвятой Богородицы, он с грустью размышлял в сердце: «ныне в монастыре Почаевском люди с разных сторон воздают честь Деве Богородице, и никто не лишается благодати Ея; один только я, удерживаемый узами, хотя и сын Почаевской обители, однако далек и чужд сего святого праздника. Горе мне, грех моих ради! Тягота железная опутывает мои ноги, но сердцем прибегаю к Тебе, Мати Божия, разреши мои узы, да и я предстану образу Твоему и вместе с правоверными воздам Тебе славу на горе Почаевской». И вмиг оказался он в монастыре Почаевском еще в веригах, в которые был заключен, славя Бога и Всемилостивую Заступницу — Матерь Его. Но особенную милость о Своей обители явила Матерь Божия на Горе Почаевской в следующем 1675 году, когда над обителью нависла смертельная опасность. Это произошло при польском короле Яне Собесском. Расскажем об этом событии словами историка, автора «летописного повествования о Малой России». «Султан Магомет IV вознамерился сильнее мстить Польше за нарушение Буджакскаго мира и за поражение войск при Хотине. Он, препоручив войско свое новому визирю Кара-Мустафе, отправил его с оным на Польшу... Визирь же турецкий пошел в Подолию — там давно живущих волохов на колья посажал. Такую же казнь по взятии города и в Микулине делал; потом взял на договор крепость Подарецу, оную срыл, а церкви и кладбища посрамил и имение разграбил. За сим чрез измену получил Збараж... и распложив свой стан при Збараже, отправил 50.000 человек конницы турок и татар, под предводительством хана Нурредина, с тем, чтобы учинили нападение на короля и лишили бы его постоев и все опустошили бы на пути своем... Нурредин, следуя к Львову, все, что было ему на пути, мечом и огнем пленил...». И вот на пути этого победоносного войска оказался небольшой и незащищенный православный монастырь Почаевский. Осаждая его в течение трех суток (с 20 по 23 июля), турки уже сожгли окрестные строения, убили двух человек из братии: священника и иеродиакона, начали готовиться к решительному штурму, а овладев монастырем, согласились убить всех христиан в нем находящихся. С военной точки зрения обитель не представляла для них серьезной преграды: монастырь в то время не имел ни крепостных стен, ни сторожевых башен, как это изображается на позднейших гравюрах, и за его деревянной оградой скрывалось множество мирных беженцев. Помощи ждать было неоткуда. В таком положении игумен обители Иосиф Добромирский убедил всех в ней находящихся оставить всякую надежду на помощь земную и обратиться к единственой Заступнице — Матери Божией и блаженному Ее угоднику преподобному Иову, игумену Почаевскому, мощи которого еще с 1659 года открыто почивали в Лавре, источая помощь всем, с верою к нему притекающим. «Помилуй нас, Мати Божия, — взывал игумен Иосиф от лица всех перед чудотворной иконой и ракой блаженного Иова,— покажи на нас худых и недостойных рабах Твоих, древние Твои милости. Мы знаем Тебя, я ко скорую Заступницу рода христианского; не дай же видеть погибель служащих Тебе и кланяющихся чудотворной иконе Твоей; но помози и избави нас, зде находящихся, от рук агарянских, и как некогда всесильным воеводством Своим Ты спасла царствующий град (Константинополь) от скифского воеводы, и потопила его воинов, нападающих на град Твой, так и нас сохрани ныне в обители сей». Наконец, «мало утолившись от слез», игумен велел к утру служить акафист пред чудотворною иконою и лишь только осажденные начали петь кондак: «Взбранной Воеводе», как над Свято-Троицкой церковью явилась в необычайном сиянии Сама Царица Небесная с небесными Ангелами, держащими обнаженные мечи на защиту народа православного, и «омофор белоблестящийся распуская», Она внимала молитвам возле Нее стоящего на облаках небесных преподобного Иова, игумена Почаевского, «дабы не предала в неволю татарам монастыря, где он был игуменом». Их увидели и турки и начали пускать стрелы в Пресвятую Богородицу и «черноризца», как замечает «Книга чудес», но стрелы, возвращаясь, поражали самих стрелявших. Тогда в ужасе татары обратились к пленным христианам и спрашивали их: «откуда эта Госпожа и множество вооруженных воинов? Ведь мы знаем, что в монастыре скудость во всех отношениях»... Христиане ответили, что здесь в монастыре есть икона Пресвятой Девы Богородицы, и чудеса эти совершаются Ее силой. Тогда от ужаса неприятели пришли в необычайное замешательство, их охватила паника. «Иные думая, что это небесные воины гнались за ними, стремились убивать их, и таким образом устремлялись друг на друга и убивали один другого. Другие в то же время были попраны лошадьми, и таким образом, оставляя оружие свое, побежали от горы Почаевской».
Чудо это было прославлено в обители Почаевской устроением особого храма во имя Победы Божией Матери. Впоследствии этот храм был уничтожен униатами при перестройке Лавры приблизительно в 1730 году, но в 1875 (ровно чрез 200 лет) он снова восстановлен и сейчас находится на хорах теплой Лаврской Похвальной церкви, с левой стороны.
Последнее чудо, записанное в Почаеве к периоду унии 1720 года, случилось как повествуют лаврские сказания, в праздник Успения, 15 августа 1710 года. В этот праздник муж и жена из Жолквы принесли своего больного ребенка в Почаев, уповая получить для него исцеление. Но там ребенок умер. Тогда некоторые богомольцы посоветовали отнести умершего в церковь и положить перед чудотворной иконой Божией Матери. «Сие же бысть, — как говорит «Гора Почаевская», да большею славою Пресвятая Дева Богородица почтена будет, неже о простом выздоровлении детища». И вот родители несут мертвого ребенка в храм, начинают слезно молиться перед святой иконой и вдруг видят: ребенок как будто просыпается, плачет и зовет: «Мамо!...» — и вот уже встает, словно стряхнув с себя сон и болезнь. «Сие чудо видяще, -заключает «Гора Почаевская», — людие стекошася и дивляхуся, како мертвое отроча оживе, и благодаряху Бога и Его Пречистую Матерь».
О времени господства униатов на горе Почаевской (1720 — 1831 года) скажем кратко.
Долго боролась Почаевская обитель с западным иноверием, охраняя и защищая от вторжения его как себя, так и другие маломощные обители западного края России. Еще в 1701 году монастырь Почаевский добился от короля Августа II привилегии, которая под угрозой штрафа обеспечивала неприкосновенность «свободного сохранения в монастыре Почаевском веры восточной древней Церкви...», однако польский сейм отнюдь не всегда хотел, чтобы подобные распоряжения выполнялись. Бумаги с привилегиями оставались бумагами, а события разворачивались не в пользу православных и с 1721 года Почаевскую обитель «мягко» переводят в руки лживых униатов.
Вместе с Лаврой под их «опеку» переходит и чудотворная икона, как исконное, неотъемлемое достояние Почаевской обители и ее насельников. Обращает на себя внимание тот факт, что все историки Почаевской Лавры единодушно и с удивлением отмечают, что ни в ее архиве, ни где-либо еще не осталось никаких документов, в которых был бы зафиксирован тот момент, когда православный монастырь стал униатским. Как будто никто не заметил этого перехода — ни историки, ни монахи, ни государственные чиновники, ни католические церковные власти, ни наконец, сам Рим. Напротив, записи и сказания идут своим чередом, последовательно и без всяких перерывов, как будто в обители Почаевской в то время никаких особых переворотов не было, и только впоследствии постоянное нарочитое упоминание почаевских монахов, как иноков ордена (zakonu) св. Василия Великого, или прямо базилианами, записи о Римском юбилее 1770 года и т. п. , а в особенности, преобладание польского языка в Книге чудес с 1750 года, дают ясно понять, что с этого времени в Почаевском монастыре случилось что-то особенное, чего прежде не было и с чем православие никогда ни при каких условиях не могло бы примириться. Новоиспеченные униаты, по-видимому, поначалу сами стыдились своего незаконного обладания горой Почаевской и с иезуитскими целями намеренно скрывали его от глаз населения, чтобы в будущем еще более утвердиться там и вскоре уже явиться полноправными господами монастыря Почаевского и его святынь вопреки всем законам историческим, политическим и религиозным.
К этому времени относится запись подробного сказания об основании новой церкви Успения Пресвятой Богородицы на горе Почаевской в 1771 году, и в особенности о торжественном короновании Чудотворной иконы римскими диадимами (1773 год).
В практике римо-католической церкви коронование иконы означает формальное каноническое признание данной иконы действительно чудотворной. Этой привилегии от Рима для Почаевской иконы Богоматери добился граф Николай Потоцкий, который, питая особенное уважение к Ней, «умыслил в житии своем сицево достопамятное совершити дело, Матери Божией в почесть и прислугу, якового дела, яковой прислуги, никтоже ин чрез толь долгое время на Горе Почаевской исполнити помыслил бяше». Поводом к этому, как говорит народное сказание, послужило следующее вразумляющее событие в жизни Потоцкого. В молодости он был воплощением худших черт потомственной польской аристократии. Был он горд без меры, упрям, жесток и своеволен до неистовства. Мог в сердцах не только прибить, но и убить кого угодно, а за евреями, говорят, охотился с собаками, как за дичью. Проезжал он однажды неподалеку от Почаева. Вдруг на дороге что-то произошло, лошади рванулись в сторону, опрокинув коляску, выбросив и, вероятно, еще сильно ушибив Потоцкого и его кучера, а потом вместе с перевернутой коляской ускакали прочь. Не такой человек был граф, чтобы откладывать свой гнев до выяснения обстоятельств или утруждать себя мыслью о последствиях. Бранясь, выхватил он пистолет, и тотчас понял несчастный кучер, что настала последняя его минута. Только и успел он, повернувшись в сторону виднеющегося монастыря, воскликнуть: «Мати Божия, сияющая чудесами в Почаевской иконе, спаси мя...». Щелкнул курок... — осечка. Потоцкий прицеливается еще раз — осечка. Рассвирепевший граф стреляет в третий раз — опять осечка. Взбешенный Потоцкий ошарашенно смотрит на свой пистолет, который еще ни разу не подводил его, переводит свой взгляд на кучера, полумертвого от страха, но с огоньком какой-то надежды в глазах, затем обращает свой взгляд к виднеющемуся вдали силуэту монастыря... Рука более сильная, чем его решила участь слуги. Вскоре возвращают ему лошадей, и граф, изменив свой путь, без промедления едет в Почаев увидеть «чудовную икону Почаевскую». И здесь, излив свою душу в молитве к Царице Небесной, с тех пор переменил свою жизнь, и тогда же поселившись в обители, не оставлял ее до самой кончины. От дивного вразумления Потоцкого, а точнее, от всепревозмогающей благодати Божией берут начало последующие события, связанные с обновлением всей обители.
8 сентября 1773 г. произошла торжественная коронация Почаевской иконы. Год спустя, 8 сентября 1774 г., подобное торжество повторено было на горе Почаевской в память годовщины коронации чудотворной иконы, хотя и не с прежним великолепием. Впрочем, снова служил коронатор Сильвестр Рудницкий; на поле выстроено было несколько триумфальных арок, играла музыка, стреляли из пушек, зажигали иллюминацию и т. п. В день праздника, по окончании обедни, униатский иеромонах почаевский Иероним Калетинский раздавал народу множество медальонов, наделенных индульгенциями... Это было последнее важное событие в исторических судьбах чудотворной Почаевской иконы в период господства униатов на Почаевской горе. 8 сентября 1791 г. почаевские базилиане перенесли торжественно св. икону из братской трапезной церкви в новосооруженную покаявшимся Потоцким величественную церковь Успения Божией Матери. Здесь ее поставили на горнем месте в специально сделанном великолепном киоте. В таком виде она возвращается православным с уничтожением унии в Почаевской обители после воссоединения монастыря с православной Церковью в 1831 г.
Последнее известие о чудесах Божией Матери в Почаеве в период унии датируется 1827 годом. В этом же году, 3 июня, «бывший маршалок, предводитель дворянства уездов литинского и могилевского» Подольской губернии Иосиф Крассовский собственноручно засвидетельствовал, что в 1824 году, страдая страшной, по свидетельству лучших врачей, неизлечимой трофичной язвой на ноге, обратился к Божией Матери в иконе Ее Почаевской. И благодатным Ее заступлением не только получил облегчение душевное, но и совершенное внезапное исцеление от болезни. Как и вышеописанные, это чудо было подтверждено свидетельствами врачей, лечивших Крассовского, и соседями, ранее признававшими его неизлечимым. Это чудо записано в конце «Книги чудес иконы Почаевской Пресвятой Марии Девы и стопки». Затем о благодатных почаевских знамениях Божией Матери униаты не говорят ни слова. Вероятно, увлеченные участием в польском восстании 1830-го года, они не имели ни времени, ни охоты следить за проявлениями благодати Пресвятой Девы на горе Почаевской, а потому не обращали на них внимания. А может быть и Сама Пресвятая Владычица, приуготовляя падение латино-униатскому засилию в Своей обители, прекратила на время благодатные явления на горе Почаевской, чтобы опять воссиять новыми, еще более чудесными знамениями по возвращении Почаевского монастыря в лоно православия. Это и произошло в 1831 году, когда оккупанты Почаева базилиане оказались замешаны в восстании за независимость Польши. После подавления восстания императорскими войсками распоряжением Николая I «Базилианский Почаевский монастырь со всею церковною принадлежностью, недвижимым имением и капиталами передать в ведомство православного греко-российского духовенства».
9-го октября, 1831 года, накануне дня памяти святых мучеников Евлампия и Евлампии, воссияла новая благодатная заря в Лавре Почаевской. В этот день архимандрит Флавиан с прочими священнослужителями совершил водосвятие и окропление Успенского собора. После этого были отслужены вечерня и первый торжественный православный молебен пред чудотворным образом Почаевской иконы Божией Матери. А на следующий день — Божественная литургия. Этот день считается днем формального возвращения Почаевского монастыря в Православие после 110-летнего базилиан-ского периода.
Два с половиной месяца работала специальная комиссия по приему Почаевской Лавры от униатов. Как значится в описи, составленной православными приемщиками Лавры (в числе которых был и Кременецкий протоиерей Григорий Рафальский, впоследствии Антоний, митрополит С.-Петербургский и Новгородский). Святая икона Почаевская, принятая православными в углублении того же запрестольного униатского киота, в котором она была поставлена униатами в 1791 году, была в той же медной посеребренной, узорчатой пластине и в ризе из крупного и мелкого жемчуга с двумя золотыми венцами над Главой Спасителя и Богоматери. Венцы (должно быть, те самые, которыми св. икона была коронована в 1773 году) сияли рубинами и алмазами.
В то же время Св. Синод в числе первых распоряжений 1831 года торжественно признал св. Почаевскую икону Божией Матери «воистину чудотворною», как древнюю, несомненную святыню православной Церкви.
3 октября 1859 г. Лавру посетил Государь Император Александр Николаевич, слушал молебен с акафистом Божией Матери, прикладывался к чудотворной иконе, изволил пить воду от Стопы, осматривал храм. Государь обратил внимание на бедность и несоответствие проуниатского иконостаса и тут же благоизволил сказать, что дарит Лавре новый. Новый великолепный иконостас со всем, относящимся к нему, устроен был в первых числах июня 1861 года. Обновленная церковь и иконостас освящены 13 августа 1861 года преосвященным Антонием, епископом Волынским и Житомирским. Особенное украшение царского иконостаса составляет звездообразный сребропозлащенный драгоценный киот с чудотворной иконой Богоматери, находящийся в третьем ярусе над иконой, изображающей Тайную Вечерю. Благодатный свет, который исходит от Божией Матери и касается человеческих сердец, символически передается сиянием драгоценных камней искусно вправленных в киот и как бы разлетающихся в стороны. Этот киот — творение известного золотых дел мастера С. Ф. Верховцева, был сделан наподобие киота, находящегося на Киево-Печерской иконе Успения Божией Матери. При помощи особого механизма, как и в Киево-Печерской Лавре, святая икона опускается на двух шелковых лентах. Иноки и все присутствующие в храме имеют возможность приложиться к Чудотворному образу.
Так, державною волею и царственным усердием Благочестивого Государя Императора, Александра-П, св. икона Почаевская снова возвратилась на то место, которое еще за 200, лет указал ей и на котором сам в 1649 году поставил ее преп. Иов, игумен Почаевский, в церкви Святой Троицы.
В 1866 году при преосвященнейшем Антонии, не без Промысла Божьего, для чудотворной иконы была заказана золотая риза, выполненная С. Ф. Верховцевым. Для работы использовано чистое 82 пробы золото 2 фунта и 20 золотников. Для украшения ризы употреблено драгоценных камней на 1896 рублей серебром; за ювелирную работу по выстилке камней уплачено 315 рублей. Если к этому добавим стоимость золота (по 6 руб. 77,5 коп. за золотник) — 1435 руб. 40 коп., то получим, что вся риза обошлась в 3646 рубл. 90 коп. 10 сентября 1869 года в Лавре вспыхнул сильный пожар, обитель нахадилась в большой опасности, по попущению Божию на святой иконе от униатских украшений не осталось почти никаких следов. Пламя пощадило только икону, заключенную в ризу.
Разумеется, что судить о числе чудес, совершившихся от святой иконы Почаевской, по количеству записей в летописях Почаевской Лавры было бы слишком поспешно и неосновательно. В книге чудес Почаевской Лавры, введенной по предложению преосвящ. Никанора в 1841 году, всех, включая последовавшие от мощей пр. Иова значится на 1893 год 26. В то время как еще со времен присоединения Лавры к православию в 1831 г. до 1856 г. на иконе насчитывалось 133 серебряных привески, пожертвованных различными лицами, испытавшими исцеления от болезней, при молитвенном уповании на милосердие Божией Матери и благодатную силу от чудотворной Ее иконы. А сколько других благодатных знамений и многообразных исцелений последовало от святой иконы Почаевской, о которых знает только одно благочестивое чувство удостоившихся их, но не пожелавших, чтобы они стали известными для всех! Потому о чудесах, совершившихся заступлением и помощью Царицы Небесной на горе Почаевской, со времени присоединения Лавры к православию, можно сказать только, что их было безчисленное множество, как и о всех чудесах, произошедших от дня прославления иконы до наших времен.
В 2001 году по благословению Священноархимандрита Почаевской Лавры Предстоятеля Украинской Православной Церкви Блаженнейшего Митрополита Владимира, на ходатайство верующих России, Чудотворная Почаевская икона Божией Матери посетила многие города.

Мы не стали приводить здесь многочисленные примеры чудесных исцелений Божией Матери в Образе Почаевском во время Ее путешествия по городам Российским. С подробностями вы можете ознакомиться в полной версии издания. Скажем только, что и по Ее прибытию в наш город свершались такие чудеса.